Расширяем количество меток в облаке

Иногда мне сложно понять, почему некоторые опции в популярных CMS остаются без настроек. Например, почему в WordPress невозможно через консоль указать количество меток для вывода в виджете “Облако меток”? Очень странно, что разработчики жестко привязали непонятную цифру 45 в количестве по умолчанию. Не 50 и не 30, а 45.

Для некоторых это ограничение слишком велико, для других – унизительно мало. Что и говорить, такими ограничениями угодить всем – сложно. На месте разработчиков, эту опцию давно нужно было сделать настраиваемой. В эти настройки хорошо бы внести возможность самостоятельно указывать минимальный и максимальный размер шрифта для меток. По умолчанию, привязаны следующие размеры для самого маленького и самого большого: соответственно 8 и 22. И еще кучу всего интересного можно было настроить.

А ведь никто и не запрещает! Просто настраивать нужно не через консоль, а редактировать в файле /wp-includes/category-template.php, найдя в нем функцию wp_tag_cloud, которая выглядит примерно так:

 

function wp_tag_cloud( $args = » ) {

$defaults = array(

‘smallest’ => 8, ‘largest’ => 22, ‘unit’ => ‘pt’, ‘number’ => 45,

‘format’ => ‘flat’, ‘orderby’ => ‘name’, ‘order’ => ‘ASC’,

‘exclude’ => », ‘include’ => », ‘link’ => ‘view’

);

 

Рассмотрим опции, которые могут пригодиться при настройке облака меток:
smallest – минимальный размер шрифта.
largest – максимальный размер шрифта.
number – количество выводимых меток. Если хотите, чтобы выводились все метки, просто удалите эту опцию.
orderby – сортировка меток. name – по названию. count – по количеству записей.

линк: http://stinto.ru/design/wordpress-tag-cloud/

Эффект Данинга-Крюгера

Полная формулировка эффекта звучит так: «Люди, имеющие низкий уровень квалификации, делают ошибочные выводы и принимают неудачные решения, но не способны осознавать свои ошибки в силу своего низкого уровня квалификации»

Путеводитель по джазу (для начинающих)

01 — Miles Davis «Kind of blue» 1959
Альбом стал крупной вехой в джазе и ознаменовал собой усложнение и переход к модальному джазу.

02 — Ornette Coleman «Free Jazz» 1960
ключевой альбом в становлении фри-джаза

03 — Jimmy Giuffre «Free Fall» 1962
ключевой альбом в становлении фри-джаза

04 — Albert Ayler «Spiritual Unity» 1964
первый настоящий фрид-жазовый альбом

05 — John Coltrane «A Love Supreme» 1964
не фриджаз как таковой, но альбом невероятной популярности, давший фри-джазу более широкую аудиторию и важный импульс

06 — Gunter Hampel «Heartplants» 1964
первый европейский фри-альбом

07 — Sun Ra «Heliocentric Worlds of Sun Ra, vol.1» 1965
ключевой альбом структурированной спонтанной импровизации

08 — Cecil Taylor «Unit Structures» 1966
ключевой альбом структурированной спонтанной импровизации

09 — AMM «AMMMusic» 1966
первый альбом европейской неидиоматической свободной импровизации

10 — Anthony Braxton «For Alto» 1968
первый соло-саксофонный фриджазовый альбом

11 — Peter Brötzmann «Machine Gun» 1968
ключевой альбом (пан-)европейского фриджаза

12 — Spontaneous Music Ensemble «Karyobin» 1968
ключевой альбом европейской свободной импровизации

13 — Miles Davis «Bitches Brew» 1969
ключевой альбом электрического периода и всего направления jazz-rock-fusion-funk именно он популяризировал стиль.

14 — Mahavishnu Orchestra «The Inner Mounting Flame» (1971)
Первый фьюжн-альбом джазового происхождения, отошедший от джаза.

15 — Herbie Hancock «Head Hunters» (1973)
Один из первых и наиболее важный джаз-фанковый альбом

16 — John Zorn «The Big Gundown: John Zorn Plays the Music of Ennio Morricone» 1984
Альбом популяризировавший концепцию постмодернизма в джазе.

Автор: Владислав «vvb5p»

Взято: http://jazzforum.ru/viewtopic.php?f=14&t=4027#p21736

О государственном строительстве «русского» типа

О государственном строительстве «русского» типа, как строительстве многонационального общества в противовес госстроительству колониального («западного») типа.

Взято из статьи Е.А.Федорова — Процесс избыточной миграции в России 12.10.2016 (http://eafedorov.ru/node3041.html)

Сам по себе исторический лозунг «Россия — для русских» — это отличный лозунг. Другое дело, что нельзя мешать понятие «русский» с понятием «славянин». Русский – это человек любой национальности, который в своей жизни опирается на русскую культуру и который любит Россию. Вот два основных фактора, которые определяют понятие «русский».

Это понятие отвечает целям и методам русского типа государственного строительства как строительства многонационального общества. У нас изначально была именно многонациональная русская государственность. И если мы восстанавливаем русский тип госстроительства, который был порушен в 1991 году оккупантами, то восстанавливаем и его принципиальное отличие от англо-саксонского варианта. А этот вариант предусматривает колониальное строительство, при котором каждый житель колонии, понимая свою ущербность, стремится жить в метрополии.

Русский же тип защитно-оборонительного госстроительства никогда не был колониальным и всегда предусматривал создание государства-убежища для самых разных народов. Это когда государство обеспечивает всем одинаковые возможности жизнеустройства. Это означает, что жители окраин в большинстве своем не стремятся в центральные части России, потому что они и на окраинах имеют такие же возможности, как и люди, живущие в центре. Если граждане имеют те же условия для жизни где-нибудь в Тамбове, на своей Родине, зачем им ехать в Москву?

Так вот, восстановление русского типа госстроительства будет означать естественное прекращение процесса избыточной миграции. Соответственно, будет сходить «на нет» и справедливо раздражающий многих людей фактор появления чужой, непривычной им культуры в среде их традиционного обитания.

А чтобы вернуться вот к этому исконно присущему нам типу госстроительства, нам нужно восстановить свой суверенитет и жить по своему, российскому уставу, а не по американскому. Добившись тем самым равенства граждан в возможностях жизнеустройства, мы автоматически прекратим миграцию. Это мы уже наблюдали и в Советском Союзе, где практически не было миграции из периферии в центр, и в царской России, где в центр стремились только отдельные представители отдельных категорий населения.

Я сам в советские годы одно время жил в Ташкенте, столице Узбекистана, где ощущал себя абсолютно комфортно и где жили тогда люди узбекской национальности русского типа.

О принципе действия корпоративной машины в отношении субкультур и музтворчества

Размышления А.Кугаевского. Взято из рецензии на Aghora — Formless (2006)

линк: http://delugezine.com/reviews/aghora-formless-2006/

 

» …. …. В связи с этим хотелось бы сделать небольшое, но крайне важное лирическое отступление: я наблюдаю показательное преображение Перегруженной Гитары в поп-музыке, прекрасно демонстрирующее механизм ассимиляции человеческих ценностей корпоративной машиной. Перегруженная гитара — один из неотъемлемых, ключевых инструментов металла, и там она, по идее, является инструментом выражения музыкальной мысли, а не знаком того, что сейчас будет громкий припев с «эмоциональным» подъёмом. (внимание: далее идёт груз терминологией, терпите или читайте сразу следующий абзац) Другими словами, корпоративная машина мифологизирует язык субкультуры для того, чтобы впарить новый товар своим потребителям: она берёт существующую первичную знаковую систему (гитара как музыкальный голос есть знак, где наблюдается художественное и неразделимое единство абразивной сонорной формы и экспрессивного содержания развивающейся музыкальной мысли), и интерпретирует эту чужую систему своим убогим метаязыком штампов, создавая этим самым собственную, вторичную знаковую систему, готовую к продаже. Формой в такой вторичной знаковой системе является та самая первичная знаковая система, описанная выше, а содержанием вторичной знаковой системы является интерпретация формы, являющейся первичной знаковой системой. Разумеется, корпоративная машина, следуя принципу «appeal to lowest common denominator», наполняет свою вторичную систему примитивным, доступным широкой массе homo consumerus содержанием, по суди сводящимся к «вот она я, громкая и тяжёлая гитара, значит, сейчас в песне начался припев, с которым по графику приходит срежисированный накал страстей». Такая интерпретация на корню уничтожает изначальное содержание первичного знака и нивелирует его до того пресного и стерильного состояния, в котором получившийся результат смогут проглотить, не поперхнувшись, обыватели. Этот механизм используется корпоративным масскультом для ассимиляции любых популярных в той или иной субкультуре знаков, имеющих с точки зрения масскульта коммерческий потенциал.

Кстати, особый интерес для меня представляет то, что субкультура реагирует на такую ассимиляцию крайне негативно, ведь это хорошо объяснимо — подобные знаки являются частью особого, персонального языка (язык здесь в широком смысле) музыкальной субкультуры, с помощью которого, в частности, идёт позиционирование людей в культурном пространстве («свой-чужой», «врубается-отторгает» и т.п.); на этом языке общаются как музыканты, так и слушатели. Так как такой язык является частью нашей индивидуальности, нашего «Я», входя в список работающих в нашем сознании языковых кодов (то есть, мы думаем и на нём, и, соответственно, воспринимаем реальность в том числе и в его разрезе), то подобные ассимиляции, по сути, лишают людей частички своего «Я», своей индивидуальности, личности, поэтому результат (негативная реакция субкультуры на кражу и десемантизацию своего языка), повторюсь, вполне закономерен. …. ….»

«Правые» и «левые» в политике

Эти понятия, в своей совокупнос­ти показывающие спектр возможных политических направлений и имею­щие определённое значение и в политической мысли.
Адекватное выявление существую­щих разногласий между политическими направлениями затрудняется тем,что в политической жизни "правые" и "левые" нередко меняются местами.
Термины "правые" и "левые" появились в послереволюционном (1789г.) французском парламенте, в котором возникли три направления, выбравшие (что получилось случайно) свой порядок рассаживания по местам: в правом крыле расположились фельяны - депутаты, желавшие сохранить монархический строй и регулировать его с помощью Конституции; в центре сидели жирондисты - колеблю­щиеся республиканцы; на левом крыле устроились якобинцы - сторон­ники радикальных революционных действий, стремящиеся к фундамен­тальным переменам.
Таким образом, произошло первоначальное разделение на "правых" и "левых" в политике: правые - это те,кто желает сохранить сущест­вующее положение, "статус-кво"; левые - те, кто выступает за не­обходимость перемен, преобразование общественного строя. Синони­мами "правых" стали понятия консерватор и реакционер, а "левых" - радикалы и прогрессисты.
По мере развертывания практической деятельности правых и левых ста­ли вырисовываться контуры различных трактовок социально-экономи­ческих и политических проблем. Они предложили свою трактовку человека как суверенной личности, которой нельзя навязывать со стороны те или иные прави­ла. Правые требовали безопасности для человека и собственности, а также законности. Правые придерживались либеральной экономической теории, что означало ограничение роли государства как в политической жизни,так и в экономической, поскольку вмешательство государства разру­шает экономику и лишает свободы.
Левые сделали акцент на принципе экономического эгалитаризма (равенства). Требования равенства сопровождались попытками обеспе­чить его при помощи государства.
В европейской традиции принято считать, что "правые" подчёр­кивают приоритет личности, а "левые" -приоритет общества и госу­дарства. Однако, такое понимание "правого" и "левого" долго не принималось в русской общественно-политической мысли. Об этом эмоционально писал русский философ С.А.Франк в своей статье "По ту сторону "правого" и "левого", написанную в 1930 году, за пре­делами Родины. До 1917 года для всякого политически грамотного человека "правые" означало "реакцию, угнетение народа,аркчеевщи­ну, подавление свободы мысли и слова; левые - освободительное движение, освященное именами декабристов, Белинского, Герцена. "Левые" - это сочувствие всем "униженным и оскорблённым" и т. д. Однако, по мнению Франка, после октябрьского переворота произошло переворачивание понятий. "Левое" стало синонимом произвола, деспотизма, унижения человека; правое - символом стремления к дос­тойному человеческому существованию..."
Подобное переворачивание привело к неопределённости в использо­вании данных понятий. Интересно, что ситуация повторилась на ру­беже 80-90-х гг. ХХ в. в России.
Причины терминологической путаницы тот же Франк объясняет следующим образом. При господствующем политическом порядке (до 1917 г.) было привычным рассматривать "правых", находящихся у власти,охраняющий существующий порядок. И "левых", стремящихся к перевороту, к установлению нового"справедливого" общества. "Но когда этот переворот, - пишет Франк, - уже совершился, когда гос­подство принадлежит "левым", то роли, очевидно, меняются: "левые" становятся охранителями существующего - а при длительности установившегося порядка даже приверженцами - старого и "традиционно­го", тогда как"правые" при этих условиях вынуждены взять на себя роль реформаторов и даже революционеров".
Процесс становления в России гражданского общества, правового госу­дарства будет воспроизводить соответствующую политическую систе­му, в которой политическая шкала будет отражать традиционное для западных стран деление на "правых" и "левых" в политике.
Двухсотлетняя история политической шкалы Европы претерпела немало изменений. Сегодняшние консерваторы мало напо­минают прежних "правых", также как радикалы уже не представляют потомков якобинцев. Радикальные политические силы были оттеснен с левого фланга в центр в конце ХIХ века, когда слева расположились социал-демократы.
Политические направления универсальны, в каком бы государс­тве они ни наблюдались; они разнятся лишь по названиям и стоящими за ними силами. Деление на "правых" и "левых" в политике, видимо, долго не потеряет своей актуальности и будет существовать, по крайней мере, до тех пор, пока будет функционировать государство, т.е. будет существовать перераспределительный механизм в обществе.
Коновалов В.Н.